Александр МИШУТИН
- Родился 22 мая 1940 года.
- Получил диплом театрального режиссёра в институте культуры.
- Первый опыт работы — бетонщик на стройке. Потом редактор музыкального и литературно-драматического вещания ЧГТРК. Сейчас работает в школе № 107.
- Автор сборников стихов «Эхо» и «Дикое поле».
- Женат. Имеет дочь, сына и внучку.
От бетонщика к тамаде
— Александр Андреевич, насколько мне известно, вы приехали в наш город с юга. С чем связан переезд? Ведь уральский климат довольно суров.
— Я действительно приехал с Кубани. Причём сразу после выпускного сел на поезд. А школу закончил всего с двумя четвёрками, но поступать в вуз не хотел.
Мечта была одна — работать. Стремился туда, где промышленность, то есть настоящая жизнь. Когда подъезжал к Челябинску, увидел дым… Именно это меня привлекло.
Я вообще всю жизнь занимался только тем, что нравится. И первая моя профессия — бетонщик. Хотелось испытать себя. Это трудная мужская работа, целый день с кувалдой в руках.
— Каким образом из бетонщика вы превратились в тамаду?
— Потом я увлёкся театром и телевидением. Мне очень нравилось крутиться среди умных людей. В то время это называлось активной жизненной позицией. После долгих стараний меня наконец-то взяли работать «в телевизор».
Судя по отзывам, получалось неплохо. Но я привык: если заниматься чем-то, значит, надо делать это серьёзно, профессионально. Соответственно пошёл учиться в институт культуры на режиссёра.
В 80-е годы не было ни курсов, ни факультетов, на которых учили бы проводить свадьбы. Кто-то просто собрал нескольких человек — культработников, которые стали проводить эти мероприятия.
В итоге оказалось, что заказов много, а специалистов не хватает. Тогда мы с другом Василием Смелянским поняли, что нужно создать курсы тамады. Разработали специальную программу и стали набирать людей.
Но было немного обидно, что мы давали меньше, чем знали. Про русскую свадьбу я могу рассказывать часами. Но оказалось, что это не нужно людям, которые пришли на торжество.
Тогда пришлось обычаи и традиции подавать в форме игры. Ведь на праздник приходят веселиться. Вообще свадьба — это одна большая организованная игра.
Драку заказывали?
— Наверняка в этой игре случались и казусы?
— Конечно, без них нельзя. Например, было у меня одно шуточное поздравление. Я подговариваю кого-то из гостей помочь. Прошу, чтобы говорил только одну фразу: «Иле-илен-килендеш», а я буду переводить её на разные лады.
Человек, естественно, соглашается. Мы начинаем. Всё вроде бы пошло хорошо. Но за столом сидел знаток татарского языка. После первого моего шуточного перевода он встал и громко возмутился: «Неправильно!»
Жена начала товарища одёргивать, но он не понимал. Только после того как я крикнул «Горько!», недовольный наконец-то сказал: «Правильно».
— А свадебное выражение «драку заказывали» вам знакомо?
— Помню, вёл свадьбу в частном доме. У невесты по традиции украли туфельку. Жених сделал всё как положено, то есть выкупил её. Но гости не захотели просто так вернуть обувь девушке и начали перебрасывать башмачок друг другу.
Со стороны это было похоже на детскую игру в «собачку». Невеста прыгала на одной ноге то к одному, то ко второму. В итоге кто-то неловко бросил туфлю, попал прямо в лоб невесте и рассёк его.
По лицу девушки потекла кровь. Тогда гости со стороны невесты набросились на родственников жениха и основательно их помяли.
А была и вовсе ужасная драка. В начале 90-х, как известно, был разгул преступности. Свадьба гуляла на втором этаже кафе. Во время праздника пришла шпана и, не сказав даже «здравствуйте», потребовала ящик пива и водки.
А один из гостей, шахтёр из Воркуты, так же бесцеремонно спустил их с лестницы. Но, как известно, хулиганьё таких вещей не прощает.
Когда свадьба закончилась и гости стали расходиться, у дверей поджидали эти «молодцы». Большинство людей пропустили, но тех, кто посмел вышвырнуть их, избили до полусмерти.
Мы, конечно, предупреждали смельчаков-заступников, что здесь может произойти нечто, нужно вызвать милицию. Однако нас не послушали. А второй день стал ещё более драматичным.
Вновь пришли те «крутые» и потребовали выдать им тех же смельчаков, в противном случае пригрозили покалечить всех. Как это ни печально, но никто из присутствующих не заступился.
В итоге ребятам снова здорово досталось. А теперь представьте, как себя при этом чувствовали жених с невестой.
— Существуют ли золотые правила тамады или всё зависит от конкретной ситуации?
— Тамаде нужно прежде всего стать хозяином положения. Главное — на свадьбе ни в коем случае не должно быть тишины.
Двухминутная пауза — это уже катастрофа, потому что кто-нибудь обязательно начнёт вмешиваться в ход праздника, что погасить очень сложно. Поэтому основное правило тамады — гости всё время должны быть чем-то заняты.
Поэт не профессия
— А поэзия — это ваша новая профессиональная веха?
— Стихи писал с юности, но только для себя. А поэзию полюбил благодаря Маяковскому. Все его произведения прочитал. Был даже один смешной случай. Только пришёл из армии, безумно соскучился по любимому поэту и побежал в книжный магазин.
Там спросил что-нибудь новенькое о Маяковском. Рядом со мной стоял человек, который сказал: «Что ты читаешь? Я помню, как выгонял этого хулигана отсюда. Не достоин он внимания!»
Мы так сцепились по этому поводу, что до милиции дело дошло.
Потом я увлёкся поэтами-шестидесятниками: Рождественским, Ахмадулиной, Вознесенским, Евтушенко. Но никогда не писал для кого-то — только для себя. Хотел отразить свои переживания, выплеснуть эмоции.
— Если творите только для себя, зачем тогда обнародовать стихи? Не проще ли было «писать в стол»?
— За свою жизнь я перепробовал многое, но ни на чём так и не смог остановиться. Всё время преследовало ощущение, что опаздываю и надо было сделать это раньше.
Казалось, что не успею запечатлеть себя в этой жизни. А книга — это уже какой-то статус. Теперь я могу взять её в руки и сказать: «Вот я — Мишутин, я есть!»
— Значит, вы не считаете себя профессиональным поэтом?
— Если ты написал венок сонетов, можешь считать себя состоявшимся поэтом. Мне это удалось. А суть венка в том, что каждая последняя строка стихотворения начинает второе, а заключительный сонет состоит только из первых строк предыдущих четырнадцати.
— Вы назвали свой сборник «Эхо». Что вкладываете в это слово?
— Я давно наблюдаю за жизнью окружающих. Жаль, что как бы человек ни бился, ни старался достигнуть каких-либо высот, стать известным, его не признают.
Но только тогда, когда он начинает угасать, потенциал становится меньше, приходит слава. Этот процесс и ассоциируется у меня с эхом.
— В «Эхе» есть раздел «Теченский каскад». Он посвящён аварии на АЭС?
— Перед тем как начал работать на телевидении, я взял и уехал в посёлок Русская Теча. Тогда там как раз открывали новый клуб, поэтому простор для творчества был колоссальным. Мне там очень нравилось.
Кстати, я в Тече купался — и ничего, в темноте не свечусь. Там остались хорошие друзья, которые и стали прототипами героев «Теченского каскада». Потом уже узнал, что смертность в поселениях вдоль реки очень высокая.
Но местные этого не понимают и не чувствуют. Радиацию не видно. А теченский след очень глубок. Больше всего возмущает безразличие властей к людям, которые там живут, и дикое, безголовое отношение к природе.
Эти мысли я отразил в «Каскаде». Кроме того, Русская Теча — это старейшее поселение в области. Кто-то из исследователей недавно предположил, что столицей Южного Урала мог бы стать не Челябинск, а именно Русская Теча.
— Второй сборник «Дикое поле» открывает «Молитва», в конце которой фраза: «А завтра произошла бесланская трагедия…» Что это значит?
— 31 августа я, как обычно вечером, пошёл гулять с собакой. Всё вроде было хорошо: погода замечательная, птички поют, солнышко светит. Но что-то внутри не давало мне радоваться.
Как бы пафосно это ни звучало, но мировая скорбь окутала меня. Эти ощущения я выплеснул на бумагу, и получилась «Молитва». А на следующий день по радио услышал о горьких событиях, и стало страшно. Надеюсь, что второго такого пророчества не будет.
Анастасия ТАНАЕВА
Фото Сергея АРСЕНЬЕВА
