Сяду я в сани, что едут сами,
Крытые бобрами, куницами да соболями;
Как куницы, лисицы, бобры да соболи
Честны и величавы между особами –
Меж панами, попами, миром да селом –
Так и сын мой духом да нутром
Меж панами, попами, миром да селом
Был бы честен и величав.
Суд судом, а век – векОм!
А я еду на гадине, погоняет уж,
А уж тоже гадина, но зато он дюж;
У панов и судей полон двор свиней –
Переем свиней я: я свиней сильней.
Суд судом, а век – векОм!
А я сею мак, да не просто так;
Судьи сидят, что меня едят;
Едят, едят – да нет, не съедят
Мой медвежий рот, что ревёт орёт,
Мои волчьи губы да свиные зубы –
Нет, не съедят!
Суд судом, а век – векОм!
Кто мой мак подберёт – тот мой век оборвёт;
А я маковую кладь – да в железную кадь
Спрячу, спроворю да брошу в море;
Я замкну злые сердца и зубы,
А ключи брошу в глубину глУби;
И когда море высохнет, а кадка выскочит,
Когда мой мак поедят, то и меня съедят –
Вот так!
Суд судом, а век – векОм!
Сажусь в сани, крытые бобрами, и соболями, и куницами. Как лисицы и куницы, бобры и соболи честны и величавы между панами и попами, между миром и селом, так мой нарождённый сын был бы честен и величав между панами и попами, между миром и селом. Еду на гадине, уж погоняет, а сам дюж, у панов и судьёв полон двор свиней, и я тех свиней переем. Суд судом, век веком! Сею мак. Разыдутся все судьи, а тыя сидят, что меня едят. Меня не съедят; у меня медвежий рот, волчии зубы, свиные зубы. Суд судом, век веком! Кто мой мак будет подбирать, тот на меня будет суд давать. Спрячу я свой мак в железную кадь, а брошу кадь в Окиан-море. Окиан-море не высыхает, кади моей никто не вынимает, и маку моего никто не подбирает. Суд судом, век веком! Замыкаю зубы и губы злым сердцам, а ключи бросаю в Океан-море, а свою железную кадь. Когда море высохнет, когда мак из кади поедят, тогда мне не бывать. Суд судом, век веком!
